« предыдущая глава · следующая глава »
Бледное зимнее солнце, с трудом тащившееся над самым горизонтом, просвечивало сквозь частокол деревьев по сторонам от дороги. От ног двух путников, медленно бредущих по сугробам, тянулись длинные синие тени.
- Солнце скоро сядет, - заметил человек с длинными светлыми волосами, выбивающимися из-под капюшона. Плащ его на спине горбатился, как будто он нес за плечом какой-то предмет сложно округлой формы. - А до деревни далеко.
- Забыл предупредить, - отозвался его товарищ. - Со мной рядом удача не ходит. Да ты и сам мог бы догадаться, друг Арьель.
- Удача тут ни при чем. Не стоило отправляться в путь после давешней метели. Да и вообще, первый день нового года...
Он не договорил. Черноволосый и черноглазый его спутник остановился и замер, к чему-то прислушиваясь.
- Нас догоняют всадники. Лучше сойти с дороги.
- Куда? - фыркнул Арьель, но все же отодвинулся к обочине - если только можно найти обочину на заваленном снегом тракте. Уходить с дороги совсем ему не хотелось. Хоть сугробы лежали везде, все же, несомненно, в стороне они были намного выше.
Чуткий слух его уловил стук копыт, изрядно приглушенный толстым снежным одеялом. А через минуту из-за оставленного позади поворота показались двое всадников, окутанных белой мглой, поднятой ударами копыт.
- Не только нам, оказывается, не сидится у огня. Спешат куда-то, как только шею не свернут.
Всадники, в самом деле, гнали во весь опор, насколько позволял свежевыпавший снег. Но, вместо того, чтобы в том же темпе проскакать мимо двух отошедших к краю дороги путников, они вдруг осадили коней, резко их вздыбив. Арьель, присмотревшись, узнал давешних наемников их таверны, и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Почему-то ему подумалось, что ничего хорошего эта встреча не предвещает. Да и всадники смотрели недобро, без прежнего дружелюбия.
- Ага, а вот и наш молчаливый знакомец, - проговорил солдат, что сидел на серой пятнистой лошади. У него были скобкой подстриженные волосы и свернутый направо нос. - И уже не один. Быстро он нашел себе компанию.
- Золотые монеты еще и не на такое способны! - поддержал второй, обладающий на удивление аристократическим лицом. Он нагнулся в седле, чтобы лучше рассмотреть неподвижно стоящих путников. - Ба! Да это же парень, который так славно пел нам сегодня ночью! Видно, блеск золота слишком привлекателен и для людей искусства!
- А для вас? - негромко спросил черноволосый, не проявляя никаких признаков беспокойства. - Разве не блеск золота вел вас вслед за нами?
Арьель с удивлением взглянул на него. Этого человека, с которым его свела непогода последней ночи года, он знал совсем недолго, и удивлялся все больше и больше. Нэль - так он назвался - спокойно стоял, словно не замечая всадников на разгоряченных конях, которые почти прижали его к краю дороги. И смотрел в сторону, пока говорил. Впрочем, как успел заметить Арьель, это была его обычная манера - не смотреть в лица людей.
- Ну, раз уж ты знаешь, зачем мы здесь, - хохотнул кривоносый, - тем лучше для нас. Не придется долго объяснять. Мы, понимаешь, хотим освободить тебя от лишнего груза. Золото - оно ведь тяжелое; тебе, должно быть, трудно тащить его на себе. Мы же едем верхами, нам ничего не стоит подвезти фунт-другой золотишка.
Нэль улыбнулся.
- Вы очень любезны, господа солдаты. Но с чего вы взяли, что у меня имеется, как вы выразились, золотишко?..
- Хочешь сказать, что отдал нашему сладкоголосому другу последнее? - поинтересовался кривоносый. - Знаешь, почему-то я не настолько верю в людскую щедрость.
- Напрасно.
- То есть, ты утверждаешь, что золота у тебя нет? Я правильно понял?
- Даже если бы и было, я бы уж конечно не стал затруднять вас его перевозкой.
Первый раз в жизни Арьель видел наглость, настолько граничащую с глупостью (и он надеялся, что больше подобного не увидит). Вроде бы, Нэль был человеком не глупым, и оставалось только догадываться, что подталкивало его так безрассудно нарываться. Он стоял, совершенно безоружный, перед двумя вооруженными людьми, настроенными отнюдь не дружелюбно, и выражение у него на лице было настолько безмятежным, что Арьелю захотелось как следует встряхнуть его. Конечно, он ничего такого не сделал. Он вообще боялся пошевелиться, чтобы не разозлить наемников еще сильнее.
- Что ж, - сказал аристократ зловеще. - Придется нам проверить твои слова, уж не обессудь. А ты, музыкант, не бойся. Отойди в сторону, мы тебя не тронем. Ты свое золото честно заработал.
Арьель не сдвинулся с места. Не из каких-то там благородных побуждений, нет. Просто он чувствовал, что едва он сделает шаг, как ноги выдадут его. Просто подогнутся колени.
Поэтому солдаты, спешившись, сами убрали его с пути - бесцеремонно оттолкнули в сторону. И подступили к Нэлю.
Тот, наконец, соизволил поднять на них свои подведенные углем глаза. Глянул в упор - они уже почти дышали ему в лицо.
- Господа, я меньше всего хочу причинить вам вред. А потому, убедительно прошу - давайте разойдемся с миром.
- Че-его-о?
Они настолько были уверены в своем превосходстве, в своей силе, что даже не стали обнажать оружие. Думали, вероятно, что справятся со странным задохликом одной левой. Арьель, говоря откровенно, придерживался того же мнения, а потому испугался еще сильнее. Теперь уже не за себя - за спутника.
А тот вдруг принял стойку наподобие той, в которую становится воин, готовясь отразить нападение противника. Только вместо оружия быстрым движением выставил перед собой руки. Коротко взмахнул ими, проведя в воздухе извилистую линию, и отрывисто сказал что-то. Арьель шумно втянул в себя воздух - два здоровенных наемника, пошатнувшись, отлетели назад, словно их откинула невидимая рука. Да с такой силой, что удержаться на ногах стоило им немалого труда. Испуганные лошади шарахнулись в сторону, всхрапывая, с явным намерением убежать.
- Инцидент исчерпан? - поинтересовался Нэль недрогнувшим голосом.
В качестве ответа наемники громко и смачно выругались - каждый на свой лад - и дернули из ножен мечи. Вот только крови не хватало, подумал Арьель и, не давая себе времени подумать (начал бы раздумывать - вообще не смог бы шевельнуться), подскочил к лошадям. Пока солдаты его не заметили, сильно хлопнул ладонью одну из них по холке. Лошадь фыркнула и рванула в поле, увязая в снегу. Последовала ли за ней вторая, Арьель не увидел - полетел на землю, не успевая даже сообразить, что случилось. Почувствовал во рту вкус крови, а сквозь звон в ушах раздался заледеневший голос Нэля:
- Я предлагал мир. Теперь пеняйте на себя.
Пытаясь подняться (голова резко закружилась, а в скуле забилась боль), Арьель услышал странное шипение, а вслед за ним - сдавленные ругательства, перешедшие в короткие болезненные стоны. Впрочем, они довольно быстро оборвались, и наступила тишина. Арьелю, наконец, удалось выпрямиться, и он, отведя с лица волосы, первым делом поискал взглядом Нэля. Тот стоял, целый и невредимый, расставив ноги и тяжело дыша, как после хорошей драки. Футах в тридцати от него на снегу лежали оба наемника. Арьелю показалось, что над ними поднимается странный дымок.
- Не подходи, - выдохнул Нэль, заметив, что он уже стоит на ногах. - Подожди минутку.
- Что случилось? - Арьель, произнеся это, понял, что вкус крови во рту никуда не девался, и сплюнул на снег. Провел языком по зубам - вроде бы, все целы. Вот удача.
Не отвечая, Нэль сделал несколько глубоких вдохов, потом, присев на корточки, набрал полные пригоршни снега и уткнул в них лицо. Посидел так с минутку, стряхнул с ладоней полурастаявший снег, встал.
- Слегка... подпалил им задницы, - ответил он, наконец, со слабой усмешкой. - Чтобы остудить пыл. Не бойся, они будут в порядке. Очнутся еще до того, как успеют замерзнуть.
Арьель с подозрением покосился на солдат. Лежали они совершенно неподвижно, и дымок этот... Но спорить он не стал.
- В порядке так в порядке. А с тобой-то что?..
- Со мной-то? Да почти ничего. Увлекся немного. Иногда бывает трудно остановиться... Кстати, спасибо, ты здорово их отвлек. Если бы не ты, я мог бы и не успеть.
- Да чего уж, - буркнул Арьель под нос, с опаской подходя. Он не очень понял, о чем говорил Нэль, и не был уверен, что хочет понимать. Здесь явно произошло что-то из области магии, а с магами он никогда ранее дела не имел, и заклинаний в действии не видел.
Нэль внимательно глянул на него, словно заглядывая глубже, за слова - в мысли.
- Мне следовало предупредить тебя, что я владею магией. Но я думал, что ты и без того догадался...
- Я просто не ожидал.
Нэль кивнул.
- Приношу извинения. А теперь, если ты нормально себя чувствуешь, давай-ка поскорее уйдем отсюда. Не желаю оставаться и наблюдать, как эти молодчики будут очухиваться.
- Хочешь оставить их так?.. Беспомощными, в снегу?
- Не изображать же при них сестер милосердия. Ты что, волнуешься за них?
- Все-таки, люди...
- Вот уж не думал, что ты такой альтруист! - Нэль удивленно хмыкнул. - Но, поверь моему слову, ничего с ними не случится. Они еще нас переживут... Кстати, может быть, заберем их лошадей?
- Нет! - Арьель и подумать не мог о том, чтобы взять что-то чужое.
- Ну... На нет и суда нет. Да, вообще говоря, и ловить их неохота.
Где-то через полчаса Арьелю пришлось признать, что самочувствие у него неважное. Голова продолжала кружиться, скула - болеть, да к тому же носом пошла кровь. Ничего удивительного после того тумака, что словил Арьель, да и ничего серьезного, но Нэль остановился и велел ему сесть на поваленное дерево с краю дороги.
- Опусти голову. Ниже. Еще ниже. Вот так. Сиди, не двигайся.
Арьель сидел, послушно не шевелясь, закрыв глаза, и кожей чувствовал движения воздуха возле своего лица. Похоже, Нэль оглаживал его ладонями, не касаясь. Арьель немного удивился. Он-то думал, что его спутник сейчас начнет прикладывать какие-нибудь листья и мази. А Нэль, кажется, решил лечить заклинаниями...
- Не думал, что маги специализируются в лекарском деле, - прогнусавил Арьель. Кожу в районе переносицы покалывало как будто тысячами крошечных иголочек.
- А ты знаешь многих магов?
- Лично нет. Ты - первый.
- То-то же. Маги, они, знаешь, на многом специализируются... Вот и все. Теперь должно быть полегче.
- И правда, лучше. Смотри-ка, и кровь остановилась!
- А то! Не зря же я столько лет угробил над книгами... - усмехнулся Нэль. - Но ты, на всякий случай, подержи еще снег у переносицы.
Втайне Арьель опасался, что солдаты снова нагонят их, и теперь уже добром не отстанут. Но те, видно, попробовали на своей шкуре магический огонь и повторять опыт не захотели. Решили, что добыча им не по зубам. И слава богам, вздохнул про себя Арьель. Еще раз встречаться с солдатскими мечами ему не улыбалось.
Ночь удалось провести под крышей, хотя и вне теплых стен. В деревне, куда успели-таки попасть до темноты, немногочисленные жители оказались не слишком дружелюбны. Никто не захотел пустить в дом двух бродяг, хотя Нэль и предлагал отработать ночлег своим лекарским искусством.
Впрочем, его умения все же оказались востребованны - одна женщина попросила посмотреть ее сильно отекшие ноги, а за это позволила переночевать под навесом рядом с домом. Навес был пристроен к боковой стене, под ним хранили сено, да и ночь выдалась не слишком холодная, поэтому можно было устроиться более или менее с комфортом.
- В доме было бы намного теплее, - вздохнул Арьель, заматываясь в толстое шерстяное одеяло, пожалованное хозяйкой.
- А на дороге было бы намного холоднее.
- Почему ты не настоял на том, чтобы переночевать в доме? Твое искусство вполне заслуживает подобной награды.
- Я вообще редко на чем настаиваю.
- Ну да, - с сомнением сказал Арьель, вспомнив недавнюю сцену с солдатами. Точнее, снова мысленно к ней вернувшись - она так и не выходила у него из головы. - Сама уступчивость... Нэль, а почему ты просил меня не подходить?
- Потому что был еще неадекватен. Мог и тебя шандарахнуть, - спокойно объяснил Нэль. - Я же говорил, что бывает нелегко остановиться. Или, точнее, остановить поток магии. Бывает, я какое-то время не контролирую его... ну и себя, соответственно.
Нельзя сказать, чтобы Арьелю стало спокойнее при мысли, что рядом с наемниками мог лежать и он сам. И от него точно так же поднимался бы дымок. Он незаметно поежился и осторожно спросил:
- И часто такое случается?..
Почему-то Нэль очень долго молчал. Арьель думал уж, что он так и не ответит, но, наконец, услышал в темноте его спокойный голос:
- Не хочу пугать тебя, друг Арьель, но почти каждый раз. Извини, я очень устал сегодня. Давай спать.
Профессия Арьеля не располагала к сидению на одном месте, а потому со своей лютней он исходил множество дорог и повидал разных людей. Несколько раз у него появлялась возможность осесть при дворе какого-нибудь честолюбивого дворянина, который был не прочь обзавестись личным менестрелем, но он неизменно отклонял предложения подобного рода. Не из гордости. Просто, он полагал, что ему скучно будет все время видеть вокруг себя одни и те же лица.
Вообще, с людьми он сходился достаточно легко, и находи общий язык без проблем. Тому немало способствовала лютня - и множество историй, рассказываемых под ее аккомпанемент. Но, вместе с тем, долго общаться с кем-нибудь Арьель не любил. Со временем, он уставал от окружающих его людей, и уходил искать новые знакомства.
Арьель знавал множество типов людей, но такого, как Нэль, видел впервые. Чем-то новый товарищ напоминал его самого, но очень отдаленно. Странно, но Арьелю казалось, что от этого человека нельзя устать. А лучшего товарища по странствиям не стоило и желать.
Нэль не надоедал ему пространными рассуждениями о мире, о людях, и о смысле жизни. Он вообще редко заговаривал первым, но при этом почти никогда не запирался в молчании, когда обращались к нему. Обо всем, о чем ему не пришлось бы говорить, он говорил спокойно и ровно, не переходя в надрыв безудержного веселья или горькой печали. При этом, правда, все время прятал глаза, так что Арьель заметил, что у некоторых собеседников это вызывает неприязнь. Самого его такая черта спутника ничуть не напрягала, хотя он любил смотреть при разговоре людям в глаза и улавливать за их прозрачным блеском невысказанные мысли. С Нэлем подобный номер не проходил. Даже если удавалось поймать его взгляд, все равно бесполезно было пытаться понять, о чем он думает. Его черные невеселые глаза были самой надежной завесой для дум.
Куда бы они ни пришли, Нэль никогда не упоминал о своих магических способностях. Зато не скрывал лекарских умений, и спокойно и молчаливо помогал всем, кто обращался к нему. Не делая различий между нищим, крестьянином, солдатом или дворянином. И ни разу Арьель не слышал, чтобы он первым заговаривал о плате. Давали деньги - брал, нет - уходил так. Обет он, что ли, какой дал? недоумевал Арьель. Так сказать, во искупление вины. Но спросить он не решился, что-то удерживало.
Вообще, на первый взгляд, Нэль производил впечатление полностью умиротворенного человека, в душе которого тишь да благодать. Даже Арьель, знавший (точнее, думающий, что знает) его предысторию, иногда обманывался поверхностным впечатлением. Но проходило какой-то время, и становилось видно, что никакого умиротворения нет и быть не может, а есть человек, который очень хорошо контролирует себя и не позволяет показаться на люди ни одной мысли, ни одному чувству. Тогда Арьель чувствовал себя неуютно, потому что он-то привык легко проникать в человеческие души. Если бы не это его умение, он никогда не стал бы менестрелем...
Было у Нэля несколько привычек, которые не могли не удивлять поначалу человека, выросшего в северных королевствах. Хотя он и сам был родом отнюдь не с юга, он, в отличие от своих земляков, никогда не подвязывал волосы, каждый день начисто брился (самая короткая щетина почему-то дико его раздражала), предпочитал свободную одежду, и никогда не носил с собой оружия - даже кинжала. И красил глаза. К этой его особенности Арьель никак привыкнуть не мог, и все мучался любопытством, где же он вообще научился этому. Мужчина-северянин, подводящий глаза - это было невиданно и неслыханно. Надо сказать, женственным Нэля черные штрихи под глазами ничуть не делали, но здорово привлекали к себе внимание.
Очередной раз наблюдая поутру, как он орудует палочкой угля, Арьель не выдержал и спросил:
- Слушай, Нэль, а зачем ты делаешь это? Подводишь глаза...
- Продолжай. Совсем как женщина, ты хотел сказать?.. Не смущайся, - Нэль помолчал. - Это привычка. Я довольно долго жил в далеком южном племени. У них так принято. Вот и все.
По вечерам (если только не проводил время с какой-нибудь милой и покладистой девушкой, но такое бывало нечасто) Арьель еще раз прокручивал в голове события прошедшего дня. В дороге они с Нэлем редко разговаривали, а потому, получалось так, что основном беседы происходили вечером. Арьель не стеснялся задавать вопросы, если его что-то особенно заинтересовало, и, вот, припомнив утренний разговор и уцепившись за одну фразу Нэля, он пошел раскручивать цепочку мыслей:
- Нэль, я тут подумал... Возможно, проклятие все-таки не работает!
- О чем ты?
Арьель почувствовал холодок легкого страха. Может быть, зря он начал так прямо в лоб? Лучше бы было повести издалека? Он чуял, что беседа эта на грани риска. До сих пор он никогда не озвучивал своих подозрений, да и вообще тема, с которой, собственно, и началось знакомство, в разговорах не затрагивалась. Если не считать того, самого первого раза. Больше же ни Арьель, ни Нэль не поминали ту историю, даже не обсуждали конечную цель своего пути. Теперь музыкант, заговаривая о проклятии, не был уверен в адекватной реакции собеседника.
- Я вот про что... Было в проклятии сказано, что ни один дом не приютит, и не найти крова более чем на одну ночь... А ты говоришь, что долго жил среди каких-то людей. Прошло ведь более одной ночи...
- Да. Но кто тебе сказал, что меня приютил хоть один дом? - Нэль говорил так невозмутимо, словно и не на нем лежащее проклятие обсуждалось. Словно они решали, пива или вина заказать в таверне. - Да и насчет крова... В общем, это трудно назвать кровом. В смысле, то место, где я жил.
Уточнять, что он имеет в виду, Арьель не стал. В нем поднималось странное, противоречивое чувство. Жалость к человеку, несущему на себе бремя страшного проклятия, не знающему тепла домашнего очага, да что там - просто тепла человеческого! - боролась с глухим раздражением. По виду Нэля никак нельзя было сказать, что он тяготится проклятием или хотя бы испытывает угрызения совести по поводу содеянного в родном городе. Арьеля равнодушие товарища задевало, и иногда ему хотелось, чтобы тот не был настолько непробиваемым, чтобы хоть что-то прорвалось наружу сквозь привычную маску невозмутимости.
Противоборство продолжалось длительное время, и, наконец, жалость начала отступать под натиском раздражения. Однажды вечером они были при деньгах - накануне удалось хорошо подзаработать, - и потому за ужином заказали пару кувшинов вина. Арьелю показалось, что спутник его немного расслабился, да и у самого него язык развязался более обычного. А потому хватило мужества, чтобы спросить в лоб:
- Ты, наверное, совсем не испытываешь раскаяния?
- Что? - Нэль отвлекся от изучения кружки и глянул на него с легким любопытством. - Раскаяния?
- Да. Знаешь, есть такое слово. Оно значит - сожалеть о содеянном.
- Я знаю, что оно означает. Просто не понимаю, к чему ты клонишь.
- Иногда я смотрю на тебя, - с вызовом заявил Арьель, - и думаю, что ты не способен испытывать вообще никаких чувств. Ни любви, не жалости, ни печали. Не говоря уж о сожалениях, угрызении совести и раскаянии.
- Вот оно что, - протянул Нэль, задрав еще выше и без того приподнятую бровь. - А по-твоему, все вышеперечисленное обязательно должно быть видно? Выставлено напоказ? И как же эти чувства должны проявляться?
Арьель пожал плечами.
- У каждого по-разному. Но непременно должны как-нибудь...
- Может быть, в твоем понятии, я должен непрестанно заламывать в отчаянии руки, жалобно стенать, лить слезы раскаяния и с всхлипами бить себя в грудь? Или мне побиться головой о стены или вырвать себе волосы, посылая к небесам горестные вопли? - лицо Нэля приобрело невыразимо саркастическое выражение, раньше такого никогда не было. - Тогда мои чувства будут должным образом выражены? Совсем как в твоих трогательных балладах, где герои то и дело с рыданиями бросаются на землю и умываются кровавыми слезами. После чего, кстати, нередко тыкают себя кинжалами, потому что не готовы нести более бремя вины и терпеть горести и лишения. Согласен, все это очень красиво и душещипательно, но к жизни неприменимо.
- Баллады - это отражение жизни, - упорствовал Арьель.
- Чьей?
- Любой человеческой жизни. Не конкретизируя.
- Извини, друг Арьель, но, при всем моем к тебе уважении, ты сейчас говоришь полную чушь. Не стоит вот так обобщать человеческие жизни. Да даже и одну-единственную ты никогда не отразишь полностью в самой лучшей балладе. Потому что баллады, песни, сказы, создаются с тем, чтобы увлечь слушателя, заставить его сопереживать, а потому - они все преувеличивают... В жизни же все гораздо проще. И, увы, совсем не зрелищно.
- При чем тут зрелищность? Баллады отражают самые тонкие движения души...
- Вынося их на всеобщее обозрение, - подхватил Нэль. - Преувеличивая. Распаляя страсти. Показывая сквозь лупу... Кому интересен герой, который молча переживает свое горе, вместо того, чтобы с рыданиями пасть на грудь другу? Это - в лучшем случае... В худшем же он должен пойти и красочно покончить с собой.
- По-твоему, такого в жизни не случается?
- Может, и случается, да только я никогда своими глазами не видел. Хотя, честно говоря, было время, подумывал я о том, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим. В смысле, с постоянными сомнениями, угрызениями нечистой совести, с бесприютностью и со всем остальным, в том же роде. В общем, с жизнью. Заметь, тогда я еще ничего не знал о смерти... Лионетты. Мне и без того хватало поводов для отчаяния, - Нэль вздохнул и, опершись руками о столешницу, запустил обе пятерни в шевелюру. - Я был очень молод, но, знаешь, как-то совсем потерялся в жизни. А может быть, именно в силу молодости и потерялся. К тому же, я был напуган тем, что сделало мое заклинание. Только тогда я понял, какие силы идут через меня. И понял, что не всегда смогу с ними справиться, а значит... нужно или что-то сделать, чтобы сдержать их - а это было бы слишком сложно, я привык иметь дело с магией почти всю свою сознательную жизнь, - или лишить их возможности воспользоваться мной как порталом. Опять же, значит, покончить с собой... чтобы больше никогда не причинять такой вред. В общем, мысли мои так или иначе крутились вокруг смерти. Я считал, что причин покончить с собой у меня хоть отбавляй. Был период, когда я целыми днями только и накручивал себя... Я уже даже знал, как сделаю это. Выходить на площадь и с прилюдным покаянием эффектно перерезать себе горло я не собирался, равно как вообще возиться с кинжалами. Пускать себе кровь мне не хотелось. Говоря честно, я боялся боли после того пожара, - Нэль посмотрел на свои руки. Арьель знал про следы старых ожогов на них. - Но я хорошо разбирался в травах и ядах, и знал вещества, которые убивают быстро и практически безболезненно. И мне было несложно достать одно такое вещество.
И снова Арьель удивлялся его спокойствию (кажущемуся ли? истинному?). Нэль рассказывал о событиях трех- или четырехлетней давности так, как будто было это давным-давно, в незапамятные времена. "Я был очень молод", - говорил он, едва переступив за порог двадцатипятилетия. Видно, сейчас он не считал себя молодым. Странно, но и Арьель с трудом воспринимал его как человека моложе себя.
- И я его нашел, и потом почти целую неделю таскал с собой. Я-то думал, что готов без лишних размышлений выпить его - и все. И окажусь я в объятиях Борона, и снизойдет на меня великое спокойствие. Во всяком случае, я надеялся, что в его палатах избавлюсь ото всех смертных страстей. Но я не стал пить этот яд. Пока я только размышлял о нем, я полагал, что дошел до последней границы отчаяния, когда ничто уже не держит в жизни. Когда же он оказался у меня в руках... я вдруг посмотрел на себя как бы со стороны. И, знаешь, мне стало противно. Вот, сказал я себе, человек, настолько омерзительно слабый, что не может справиться даже с собой, не говоря уже о внешних обстоятельствах. Которые, если, опять же, задуматься, не настолько и страшны. Меня выставили из города, но ведь никто не преследует меня, не кидает в меня камнями, не мучает и не издевается... Я не заперт в темнице, не поражен проказой. Да, я сотворил страшное дело, погубил невинных людей и чуть было не убил единственного близкого человека, но я должен научиться жить с этим, а не бежать от ответственности в забвение. Таково мое наказание, и я должен его нести. По справедливости. В общем, я здорово отхлестал сам себя по щекам. Выражаясь фигурально.
- Помогло?
- Еще как. Взнуздал я себя крепко. Яд отправился в ближайшую речку. Надеюсь, ни одна рыба не пострадала. С тех пор подобных мыслей у меня не возникает.
- А когда ты услышал от меня про смерть Лионетты? Что тогда?
- Пожалел, что она не погибла в пожаре, - недрогнувшим голосом ответил Нэль. - Для нее это было бы лучше.
- А для тебя?
- Ты задаешь слишком много вопросов, друг Арьель. К тому же, вопросов, которые не имеют никакого практического значения. И являются чисто умозрительными.
- Разве ты задумываешься только над чисто практическими вопросами?
- По возможности, я стараюсь вообще не задумываться. Поверь мне, так гораздо проще.
- И как, получается?
Нэль вздохнул.
- Не всегда. Но я над собой работаю.
Даже после этого, достаточно откровенного разговора, Арьель так и не понял толком ничего про своего спутника. А уж очень ему хотелось. И не для того, чтобы вставить потом новые детали в балладу (а такие мысли, все-таки, были), а просто разобраться для себя в новом человеческом типе. Он опасался, что так не проникнет в душу Нэля до того, как они придут к ведунье. А что будет потом, никому не ведомо. Возможно, Нэль, поговорит с женщиной и получит какие-нибудь полезные советы, и захочет продолжать путь один. Он не походил на человека, которому обязательно нужен спутник, он привык к одиночеству и комфортно чувствовал себя без компании (а впрочем, комфортно ли?).
Поэтому Арьель, как мог, тянул время и вовсе не спешил привести товарища к знакомой ведунье. Как ни странно, Нэль тоже вроде бы никуда не торопился и не подгонял музыканта. Хотя, казалось бы, человек, у которого появилась возможность избавиться от проклятия, должен изо всех сил спешить использовать ее.
Этого Арьель тоже не понимал.
До жилища ведуньи оставалось два или три дневных перехода (большую роль играла погода, последние два дня валил снег, что, конечно, затрудняло передвижение), путники расположились на очередную ночевку в сараюшке пожилого крестьянина. Арьель уже перестал ворчать из-за уступчивости своего товарища и пытался договариваться насчет ночевки сам, но, почему-то, у него ничего не получалось. В дом пускать их упорно не желали, несмотря на лекарскую помощь Нэля и сладкоголосое пение Арьеля. Музыкант уже начал побаиваться, что проклятие распространяется теперь и на него тоже.
Этой ночью Нэль вдруг заговорил, чем здорово удивил Арьеля. Тот уже привык, что молодой маг не открывает рот первым, почти никогда не задает вопросов, и уж точно никогда не заводит беседы ночью. По ночам он спал, как мертвый, причем засыпал сразу - так он уматывался за день. Как думал Арьель, его утомляли не столько переходы, сами по себе тяжелые в зимнее время, сколько лечебная магия.
- Долго нам еще идти? - услышал Арьель голос спутника - тогда, когда тот уже, вроде бы, должен был давно спать.
- Два дня... Или три. По такой погоде, скорее всего, три.
- Так мало... Выходит, мы уже скоро будем на месте?
- Ну... да. А в чем дело?
В темноте было слышно, как Нэль вздыхает и ворочается. Почему-то в эту ночь ему не спалось.
- Да я вот тут думаю... Видишь ли, я боюсь.
- Боишься? - Арьель удивился еще больше. - Чего?
У самого лица Нэля вдруг бледно засветился, медленно разгораясь, небольшой шарик, удерживаемый на ладони. Легким движением он отправил его на середину пола, и теперь сарайчик был освещен словно бы множеством светлячков, слепленных в шар. Арьель невольно отодвинулся от него подальше - магические штучки товарища не внушали ему никакого доверия.
- Боюсь я, друг Арьель, что приду я к этой женщине, а она мне и скажет - мол, нет на тебе, парень, никакого проклятия... Никто тебя не проклинал.
- Что же в этом плохого?..
- Не понимаешь?.. - при неярком магическом свете глаза Нэля казались неестественно большими и сильно блестели. - Если нет проклятия, значит, дело только во мне. Значит, что-то внутри меня гонит с места на места, не дает покоя... Я ведь так и думал раньше, пока не услышал твою балладу. Считал, что сам виноват во всех своих проблемах. С этим было нелегко жить, но я справлялся. Потом ты дал мне надежду, поведав о проклятии... Я слишком легко поверил, что жизнь моя еще может наладиться. Ну, то есть, окончательно она уже вряд ли наладится, но хотя бы одним камнем на душе станет меньше.
- Но с надеждой, в любом случае, легче жить...
- Да, пока она не оборачивается химерой.
- И что же теперь? - поинтересовался Арьель. - Развернешься и пойдешь обратно?
Нэль покачал головой.
- Ну уж нет. Знаю, это звучит до отвращения напыщенно, но я еще никогда не разворачивался и не шел назад.
Арьель хмыкнул. Уж во что-что, а в это он с легкостью мог поверить.